REMOTE INTIMACY: SOCIAL INTERFACE IN DIGITAL DISORDER AGE. VOL. 3:
Последним проектом, показанном в этом году в мастерской Фонда Владимира Смирнова и Константина Сорокина, стала выставка студенток третьего курса Школы Родченко. Дарина Гурская, Анна Леонова и Лара Федотова размышляют в проекте REMOTE INTIMACY: SOCIAL INTERFACE IN DIGITAL DISORDER AGE. VOL.3 о плавающей границе между интимным и дистанцированным в эпоху Zoom и других подобных платформ. Так получилось, что выставка совпала с новыми ограничительными мерами, поэтому она демонстрировалась преимущественно онлайн. Мы поговорили с художницами о том, каким стал для них этот новый опыт – выставка без физического присутствия зрителя с учетом того, что некоторые объекты подразумевали прямое взаимодействие, в том числе посредством тактильной коммуникации.
Аня Леонова, «Every Day Will Be Sunday When The Town Goes Dry», 2020, инсталляция, аудио-письмо, объект, карта
К сожалению, у очень немногих людей была возможность посетить выставку офлайн, поэтому, мне кажется, уместно будет начать нашу беседу с рассказа о представленных работах. Что именно вы показали на выставке? Как давно были задуманы проекты?
Дарина Гурская: Моя работа «Останься в стороне» или «Stay aside» это объект, который состоит из стальных пластов разного размера и из видео. Для меня видео здесь не самостоятельное отдельное произведение, а такой же материал, как и металл, из которого сделан объект. Работать над идеей я начала еще зимой прошлого года, когда мы получили задание в мастерской. В самом начале концепт сильно отличался по форме от финального произведения, но основная идея, тактильность и проблемы тактильной коммуникации, сохранились. Видео, например, полностью изменилось по форме. Изначально я думала, что это будет перформанс в каком-то, возможно, общественном пространстве, с участием нескольких человек, но в итоге все свелось к абсолютно замкнутой системе, в которую помещен человек.
Анна Леонова: «Every Day Will Be Sunday When The Town Goes Dry» – название моей инсталляции, которое полностью соответствует названию песни 20х годов. Кажется, что слово «Dry» здесь играет важную роль, не только для песни, но и для самой работы в целом, так как будет встречаться несколько раз на карте, маркируя определенную диспозицию сил и исторический период. Если говорить о материалах, то я использовала пластик, железо, аэрозольную краску и звук. Я не случайно указываю звук в конце, так как его тоже считаю материалом, основой для создания скульптурных форм и не только.
Изначально все исходило из предложения на практикуме, а дальше развивалось через «выхаживание» мыслей, обсуждение, сопротивление, принятие и прочих стадий. Где? В моей голове, в рабочем файле, в заметках на телефоне. Кстати, мы очень долго работали над этими проектами. Так вышло, что мы получили предложение, кажется, еще до того, как начали поступать первые сигналы коронавирусного бедствия, а после попали под первый локдаун и вступили на шаткую землю снятия ограничений, и когда подошел момент третьей сессии, то мы снова попали под ограничения. С одной стороны, времени на работу над проектом было достаточно много, но с другой – то, в какой ситуации мы все находились и находимся до сих пор, отнимает большое количество ресурсов, в том числе, для работы над чем-то.
Лара Федотова: «m a c r o c a r d i a» – инсталляция, названая медицинским термином, который обозначает патологическое разрастание мышечной ткани сердца. Она о том, что происходит с чувственным и телесным при процессах стремительного изменения способов коммуникации, тотального использования цифровых средств связи. Идея выразить пространство чувственного, выходящего за пределы языка, образы пространств с яичными ячейками приходили задолго до этого. В опыте самоизоляции при пандемии ярче проявились проблемы недостаточности языка, ограниченности цифровых устройств, властный режим алгоритмов взаимодействия. Это двухсторонняя инсталляция, которая состоит из текста с одной стороны, и видео, объектов, звука – с другой. В основе работы многократное внутреннее «пропевание» песни зрителем. Песня встречает зрителя в форме современного поэтического текста в напечатанном виде. Далее она транслируется на жестовом языке в видео и в звуковой инсталляции. За основу звуковой инсталляции, как контрапункт современной песне, взята архаичная песня (псалом – самая древняя из дошедших письменно). Она исполняется на разных соборных органах и доходит до зрителя с искажением времени, инструмента, перекодировкой. Из-за пандемии съемки были перенесены на несколько месяцев, большинство процессов растянулось. В работе было задействовано много людей, поэтому дополнительная сложность была собрать всех вместе. И еще это большая ответственность перед каждым, напряжение. Пока я в состоянии «больше никогда», но очень рада знакомству со многими и опыту сотрудничества.
Лара Федотова ‘macrocardia’, 2020, инсталляция, смешанная техника (текст, видео 7’53», объекты картон, медь, провода, микшер, аудио 48′, смартфоны, видеотрансляции)
У проекта большая кураторская группа: Полина Канис, Андрей Качалян, Борис Клюшников, Глеб Напреенко и Кирилл Савченков. С чем это связано? Как они вам помогли?
Дарина Гурская: В нашем случае это были не приглашенные кураторы, а наши мастера в Школе Родченко. Работы были созданы в рамках задания за второй курс. Этим и обусловлено количество человек. И вовлечены в создание проектов они были с самого начала, то есть они обсуждали с нами варианты наших идей, помогали разрабатывать их, направляли, и далее уже всячески помогали непосредственно в процессе производства и подготовки работ к выставке.
Анна Леонова: Изначально мы все являемся студентами практикума «Изображение в движении» Школы Родченко, а кураторы — наши преподаватели, полным составом. Эта серия выставок началась с учебного предложения на семестр, которое включало в себя не только разработку проекта, но и его реализацию в реальном выставочном пространстве. Собственно, это мы и сделали, а наши преподаватели автоматически перешли в статус кураторов, так как изначальное предложение исходило от них. И мне кажется здесь, на фоне распространившихся мемов локального характера, важно не путать причинно-следственную связь, в противном случае это станет фейк ньюс. Идея была не оказать помощь (мне кажется, в принципе сомнительным утверждать, что если куратор, то он чем-то помогает), а задать рамку большой серии выставок. Рамку, в смысле — общую тему, продумать, кто в какой серии участвует, создать архитектуру выставки. Остальное было на плечах художников, так как изначально важным здесь становилась практика полного цикла создания художественного высказывания: от идеи до реализации. Конечно, их моральная поддержка и добрый совет играли значимую роль в процессе, но важно было проявить самостоятельность.
Лара Федотова: Это связано с новой организацией учебного процесса в мастерской «Изображение в движении» Школы Родченко. Мастерскую ведет группа преподавателей с разным образованием и практикой – на мой взгляд, очень эффективно работающая система. Когда собственные рефлексии отражаются под различными углами через значительный опыт коллег, объективнее оцениваешь направление собственного движения, быстрее находишь оптимальные решения. Один из примеров в моей инсталляции – отдельный парящий экран. Идея вынести его возникла перед самым монтажом благодаря тому, что из нескольких эскизов размещения экрана внутри каменной фактуры кураторами были признаны более удачными те, которые мне нравились меньше всего. Так вдруг я придумала еще один вариант, который, скорее всего, пришел бы мне в голову, но позже, в духе «сделать в следующий раз». В моем сложном, многосоставном проекте было еще очень много деталей, которые могли помешать ему состояться, и благодаря поддержке кураторов нашего курса работа получилась.
Делали ли вы нечто новое для себя в рамках этого проекта?
Дарина Гурская: До этого проекта, у меня не было вообще подобного опыта в работе с инсталляцией, с материалом, с инструментами, со сборкой, с расположением произведения в пространстве. Металл перешел из предыдущей работы, так как «Останься в стороне» это продолжение серии, но в первой я использовала материал совершенно по-другому.
Анна Леонова: Находясь в процессе обучения я, кажется, постоянно только этим и занимаюсь. Прощупыванием почвы в поиске своего языка. Некие константы уже сформированы, но хочется иметь возможность постоянно обновлять внутреннее обеспечение своей художественной деятельности.
Лара Федотова: Приступая к очередной работе, для меня важно забыть предыдущий опыт и подобрать самый точный на текущий момент способ выразить идею. Сознательный отказ от стратегии узнаваемости и стиля – в этом смысле я антибренд. Каждый раз приходится делать большой ресерч, каждый раз получается новое сочетание материалов, техник. Иногда это придуманная мною техника, как в объектах-боксах Retina. Иногда обращение к старым техникам, но так, как их не применяли до этого, как в проекте «Новая семиотика реки М». С этой позиции мне нравится думать о современном искусстве как о языке, который постоянно формируется, изменяется прямо здесь и сейчас, чувствителен к социальным, технологическим и другим изменениям. В работе «m a c r o c a r d i a» я пыталась сделать невозможное: говорить на этом языке о том, что выходит за его пределы.
Дарина Гурская, «Stay aside”, 2020, объект (сталь, видео 00:25:00)
На youtube можно было посмотреть онлайн-экскурсию по выставке, но изначально ведь проект задумывался как обычная выставка, которую можно было посетить. Были ли внесены какие-то изменения в проект с учетом новых обстоятельств (кроме того, что он перешел в онлайн)?
Дарина Гурская: У меня была ситуация такова, что информация про второй запрет на общественные мероприятия появилась в тот день, когда я уже приехала на монтаж. Соответственно никаких концептуальных изменений я уже не могла произвести.
Анна Леонова: Нет, наверное, это плохой ответ, но конкретно на проекты это не повлияло абсолютно, возможно, потому, что изначально проекты создавались в условиях где-то на грани визуального и реального пространства, и уже были подвержены онлайн-коррозии.
Лара Федотова: Изменения касались формата документации: было сделано больше видео и фото, я задумалась над отдельным сценарием (порядком) презентации, которая более точно передавала бы то, что зритель мог воспринимать вживую. Но пока, при текущих доступных технологиях, полноценно перенести онлайн инсталляцию, которая задумана офлайн, невозможно. Об этом, в том числе, моя работа, которая может быть представлена как система ссылок, работающих через тело зрителя: его движение в пространстве, соотношение размеров относительно человеческого роста, его восприятие, например, «задвоенных» фактур: реальных и на экране. Пришло понимание, как можно изменить формат в дальнейшем для демонстрации полностью в сети, но все-таки это будет несколько иная работа.
Каким был для вас этот опыт – выставка без зрителя? Был ли у вас когда-либо похожий опыт?
Дарина Гурская: Раньше я никогда не работала с произведением для онлайн пространства, и пока что не совсем понимаю для себя, как бы я могла это делать, хотя текущая ситуация показывает четко, что это наше будущее. Вообще это был очень странный опыт, ведь моя работа не просто подразумевает присутствие зрителя, она случается полностью в тот момент, когда зритель взаимодействует с объектом посредством тактильной и визуальной коммуникации. Ну и говорить, что выставка прошла вообще без зрителя, это тоже не совсем верно. У нас получилось провести несколько офлайн экскурсионных сессий, хоть и проходили они для двух-трех, а иногда и для одного человека.
Анна Леонова: Зритель, безусловно, важный элемент в цепочке современного искусства, хотя бы по той причине, что через его глаза ты можешь получить некое отстранение от собственного высказывания для того, чтобы понять его лучше. Однако лично я не чувствую зависимость или боли от того, что выставка может быть без зрителя. Мне приятно его присутствие, но при создании работы я не ориентируюсь на него.
Лара Федотова: Наше мероприятие можно назвать «НЕ-выставкой», но «выставкой без зрителя» нет, все-таки зритель подразумевался. Иначе это было бы неразумным использованием ресурсов как минимум – моя инсталляция, да и другие работы, были затратны по вложенным усилиям. Но из-за закрытости было странное ощущение полуподпольности встреч, избранности гостей. Почему-то вспоминались закрытые квартирники московских концептуалистов, хотя времена и условия сильно другие.
Лара Федотова, ‘macrocardia’ 2020, инсталляция, смешанная техника (текст, видео 7’53», объекты картон, медь, провода, микшер, аудио 48′, смартфоны, видеотрансляции)
В сопроводительном тексте упоминается феномен Zoom Fatigue – ощущение выгорания и усталости от цифровой коммуникации. Насколько эти ощущения близки вам? Сталкивались ли вы с подобным?
Дарина Гурская: Я склонна считать себя более интровертным человеком. Для меня любая коммуникация это очень энергозатратно и всегда происходит в дозированном количестве, а если случается переизбыток, то я чувствую не то что усталость, а откровенный дискомфорт. Поэтому для меня цифровая коммуникация стала намного предпочтительнее в большинстве ситуаций, всегда есть опция прервать контакт в любой момент.
Лара Федотова: Да. Да! Да!! Но. Хочу отметить амбивалентность цифрового общения. Негативные последствия вынужденного переезда в Zoom помогали преодолевать… встречи в Zoom. Это была невероятно крутая практика по инициативе кураторов нашего курса и моих коллег. Если бы мне кто-то рассказал за год до этого, с каким удовольствием я буду заниматься йогой или ушу через экран компьютера, наряжаться на онлайн вечеринки и танцевать дома, не поверила бы.
Анна Леонова: Испытываю пугающую близость с этим феноменом, сюда же можно прибавить бытовую паранойю о том, что за тобой кто-то наблюдает: постоянно проверяешь, не включена ли камера или микрофон во время колла, не можешь отделаться от ощущения наблюдения, а интимность внутреннего пространства дома навсегда разрушена. И не ясно как вернуть себе власть и над своим цифровым телом, и над пребыванием внутри собственного дома.
Как вы могли описать этот год с точки зрения ваших художественных практик? События этого года повлияли как-то на вашу оптику, на ваше восприятие?
Дарина Гурская: Основное, что изменилось, это подход к созданию видео. Я сейчас понимаю, что в ближайшее время буду работать только с такими концептами, которые не будут требовать стандартного продакшена, то есть привлечения других специалистов, а буду развивать те, которые смогу сделать полностью сама. Также я определенно точно продолжу размышлять о том, как можно создавать работы для пространства онлайн, но при этом я понимаю, что для меня это скорее параллельный вектор развития, нежели замена материальной практики.
Анна Леонова: Мне кажется, еще слишком рано делать выводы, так как мы не пережили события этого года и едва ли находимся на этом пороге. Безусловно, изменения колоссальны, и я думаю, что мы будем испытывать посттравматическое стрессовое расстройство еще несколько лет после. Но сформулировать по пунктам мне сейчас трудно, так как я не чувствую возможности выстроить достаточную дистанцию между собой и событиями.
Лара Федотова: Ощутился сильно выросший запрос от арт-институций на цифровое искусство, на то, что можно с минимальными потерями транслировать онлайн. И я больше стала задумываться о том, какие инструменты можно включить в свою практику, чтобы показать работы в сети. «Аналоговое» производство стало менее доступным, элитарным, для меня, как художника. В период изоляции было не так просто поехать куда-то за материалами, в лабораторию или снимать. С другой стороны, у аналоговых медиумов из-за их невостребованности появилась привлекательная маргинальность. Вместо того, чтобы осваивать в «Синеме» виртуальные вселенные, я тайком пробиралась к Москве-реке, чтобы сделать фотограммы речной воды…
Интервью: Евгения Зубченко
