В конце концов, Карфаген был разрушен, разрушен как образ, как навязчивое состояние и геополитическая паранойя древнеримской элиты. Впрочем, история города на этом не окончилась, разрушения «до основанья» не произошло, да и само место, вопреки римской традиции,не было распахано и посыпано солью. Жизнь Карфагена продолжилась, правда, в ином формате и при иной власти. Сейчас топоним Карфаген — туристическая достопримечательность пригорода Туниса. Ось истории ушла куда-то в сторону, завалив культурным слоем финикийскую цивилизацию, руины которой и по сей день выразительно молчат о многом.
Именно здесь, история визуализируется, переходя в легенду, в безусловную достоверность, априори присущую искусству, прозревающему в руинах прошлого особые смыслы и опору своей претензии на сопричастность вечности, альтернативе скоротечнойжизни, сформулированной в своё время в ёмком, носомнительном афоризме Гиппократа – «Vita brevis, ars longa».
Город как таковой, город-убежище, впервые придуманный Каином, изначально содержал генетический изъян и перспективу уничтожения, предопределённую поступком своего ветхого прародителя. И vita, и ars всегда рушились в одночасье, насыщая историю выразительнейшими артефактами, а искусство выдающимися осколками «былого величия». Иерусалим, Рим, Троя, Вавилон, Карфаген, Афины, Тир, Сидон, Капернаум, Пальмира…
Батынков из эпического ряда истории мировых катастроф выбрал «Карфаген» и с педантической точностью навигационной системы передал своё внутреннее восприятие осколка «Нового города», т.е. «Карфагена» в переводе с финикийского. Его руинированные пейзажи достоверны и убедительны, как убедителен художник в свободной интерпретации своего же представления о чём-либо, почему-то именуемого реальностью.
Александр Петровичев
