Галерея Треугольник рада представить «Далёкое близкое», первую в России персональную выставку Джингге Донга (р.1989 в Пекине, живёт и работает в Венеции, Италия).
В темноте загораются сигнальные огни корабля-дома, или просто гирлянда, на которую мы смотрели слишком долго. Если закрыть глаза, вспышки продолжают пульсировать на чёрном фоне. Интерьер заполняет туман, как наводнение, или это ручей на солнце превращается в горящее зеркало, а растения со дна пробиваются на поверхность и колеблются вместе с течением.
Работы Джингге Донга как будто приоткрывают нам сознание между бодрствованием и сном, когда грёза подмывает реальность. Настоящее, обрывки воспоминаний и фантазий призрачны и отчётливы в равной мере. Эта двойственность отмечает некий тренд, шире, чем образный язык конкретного художника.
Всё менее релевантным становится разграничение фигуративной и абстрактной живописи. Фигуры теряют очертания, стремятся к цветовым пятнам — элементам композиции; абстракция заимствует пластику у биологических форм, повседневных предметов, явлений природы и оптики. Тут и там появляются гибриды, не поддающиеся классификации, и сама необходимость навешивать ярлыки отпадает. За плечами современных художников опыт бесконечных школ и их критики, впереди — полная свобода без формальных ограничений. Легко потеряться в открытом космосе, тем интереснее индивидуальная стратегия каждого автора, собирающего себя из воздуха.
Джингге Донг родился в 1989 году, получил художественное образование в Шанхае, затем стал выпускником Академии Изящных Искусств в Пекине и магистром в Академии Изящных Искусств в Венеции. На первый взгляд, художник движется в русле новейшего китайского искусства — яркая визуальность, техническое мастерство, постоянный диалог-спор с традицией. В то же время, Донг прекрасно обучен «традиционной» фигуративной европейской живописи и давно интегрирован в западный контекст. Вечная дуальность Восток-Запад в данном случае — скорее, баланс в стороне от экстремум. Так художнику удалось избежать крайностей — того, что профессионалы маркируют как «китайщина» — вычурной эффектности, китча, тиражирования себя даже в нетиражной технике. Напротив, мы имеем дело с особой живописной чувствительностью. За мастерством чувствуется лёгкая рука; эффектность уравновешена меланхолией, приглушенными красками. Всё как будто балансирует на тонкой грани — такой же тонкой, как черта между фигуративным и абстрактным, реальным и воображаемым, увиденным и привидевшимся.
Александр Мерекин
