ГМИИ им. А.С. Пушкина представляет главный проект музея в 2022 году. Выставка «Брат Иван. Коллекции Михаила и Ивана Морозовых» продолжает рассказ о великих династиях московских коллекционеров, начатый выставкой «Щукин. Биография коллекции» в 2019 году. Наиболее полная и масштабная реконструкция прославленных собраний объединит шедевры из разных музеев. В экспозицию войдут произведения, принадлежавшие Ивану и Михаилу Морозовым: 73 работы из Эрмитажа, 71 – из Третьяковской галереи и 113 – из ГМИИ им. А.С. Пушкина. На выставке будут представлены работы М. Дени, А. Сислея, К. Писсарро, П. О. Ренуара, К. Моне, П. Синьяка, А. Майоля, П. Гогена, А. Матисса, П. Пикассо, В. Васнецова, К. Коровина, И. Левитана, М. Шагала, Б. Кустодиева, В. Серова, С. Виноградова, В. Сурикова и других художников.
Выставка расскажет о влиятельном роде промышленников Морозовых, в конце XIX века давшем России сразу двух братьев – коллекционеров современного искусства: эксцентричного экспериментатора Михаила и вдумчивого знатока Ивана. Экспозиция реконструирует собрания французской и русской живописи, составленные на рубеже столетий братьями Морозовыми. Коллекция безвременно скончавшегося в 1903 году Михаила Морозова, неоднородная и эклектичная, тем не менее включавшая в себя первые в России работы Гогена, ван Гога и Мунка, станет прологом к «идеальному музею» его младшего брата. Иван Морозов тщательно и последовательно отбирал произведения великих импрессионистов (Моне, Сислея, Ренуара и других) и постимпрессионистов (ван Гога, Сезанна и Гогена). Он заказывал монументально-декоративные ансамбли ведущим мастерам своего времени – Дени, Боннару и Матиссу. Ему принадлежали работы Серова, Левитана и Врубеля, Ларионова, Гончаровой, Машкова, которые он приобретал одновременно с французским искусством.
В предлагаемом распределении произведений по залам отражены основные смысловые центры коллекции брата Ивана и главные этапы ее истории. Важнейшая черта этого собрания – равнозначное присутствие в нем французского и русского искусства: отражение новаторского взгляда, свойственного именно молодому поколению коллекционеров рубежа XIX и ХХ веков. Впервые за столетие в Москве вместе будут показаны работы французских и русских мастеров, некогда составлявшие единое собрание.
Импрессионизм. Начало. Покупки в знаменитой парижской галерее Поля Дюран-Рюэля стали точкой отсчета в сложении французской части собрания Ивана Абрамовича. И хотя Морозов – не первый русский коллекционер, обративший внимание на импрессионизм, только у него это направление оказалось представлено настолько основательно. В первых шагах Морозова-собирателя, несомненно, сыграли роль дружеские связи с русскими художниками – Сергеем Виноградовым, Валентином Серовым и Константином Коровиным, у которого Иван Абрамович брал уроки. Выполненные в сдержанных тонах пейзажи Альфреда Сислея и Камиля Писсарро, появившиеся в морозовском доме в 1903 году, выглядели скромнее раскрепощенных и эмоциональных картин московских приятелей мецената, а важную для импрессионизма тему быстрой фиксации состояний природы коллекционер увидел в этюдах Исаака Левитана. Неослабевающее внимание к наследию импрессионизма помогло Морозову превратиться из скромного собирателя в самостоятельного коллекционера-куратора с ясно определенным подходом. Ключевыми в коллекции стали работы-манифесты, такие как «Бульвар Капуцинок» Моне или «Портрет актрисы Жанны Самари» Ренуара.
Сезанн. Alter ego. За неполные десять лет коллекционер стал обладателем 18 картин Сезанна, составивших один из самых значимых ансамблей в его домашнем музее на Пречистенке. В отношении любимого художника Морозов действовал как историк искусства, решив представить в собрании весь диапазон творчества Сезанна – от ранней «Сцены в интерьере» до созданного в завершающие годы жизни «Голубого пейзажа». Для этой картины коллекционер, порой по нескольку лет выжидавший появления на рынке нужного полотна, специально держал свободное место на стене.
Парижские салоны. Роль коллекционера-знатока, ценителя нового искусства требовала от Ивана Морозова глубокого понимания современного художественного процесса. Такой «школой вкуса» стали для него салоны – крупные выставки, устраивавшиеся в Париже ежегодно, весной и осенью. Первую парижскую покупку – пастель Луи Леграна – коллекционер сделал весной 1903 года на спокойном и сдержанном Салоне Национального общества изящных искусств. Однако уже с 1904-го он – постоянный посетитель Осеннего салона, славившегося просвещенным либеральным жюри и продуманными ретроспективными выставками. А каждый март Морозов погружался в атмосферу полной творческой свободы на Салоне независимых, не признававшем ни жюри, ни призов. Морозовские приобретения выстраиваются в своего рода тематические ряды: коллекционера привлекали городские сюжеты, фантазии на темы XVIII столетия, цветочные натюрморты. В своей коллекции Морозов сопоставлял работы французов с произведениями русских мастеров на похожие темы.
Дени. Музыкальный салон. Впервые Иван Морозов приобрел работы Мориса Дени в 1906 году на Салоне независимых, а вскоре посетил и мастерскую художника в Сен-Жермен-ан-Ле. К этому времени тот уже имел репутацию ведущего современного мастера декоративных ансамблей. Морозов предложил Дени оформить монументальными композициями центральное помещение своего дома – Музыкальный салон. Темой для ансамбля мастер предложил античный миф о Психее. По рекомендации художника Морозов дополнил заказ «вставными» живописными панно и керамическими вазами самого Дени и скульптурами Аристида Майоля: к 1912 году ансамбль сложился полностью. Его своеобразной частью стали и три картины Дени, обрамлявшие вход в интерьер: «Зеленый берег моря», «Вакх и Ариадна» и «Полифем». На выставке Музыкальный салон будет воссоздан в оригинальных пропорциях.
Боннар. Ансамбль вестибюля. Художники, составлявшие в 1890-е годы братство группы «Наби», оказались особенно близки Морозову. В конце 1900-х коллекционер оценил их талант к созданию декоративных ансамблей, вписанных в интерьеры, и в его московском доме один за другим появились Музыкальный салон, оформленный Морисом Дени, и парадная лестница с панно Пьера Боннара.
Для Боннара этот заказ начался в 1910 году с выполнения триптиха «У Средиземного моря». И для живописца, и для осмотрительного коллекционера сотрудничество было смелым: Боннар никогда ранее не выполнял панно таких размеров. Результат понравился заказчику, и вскоре последовало новое предложение: коллекционер просил Боннара оформить боковые стены вестибюля еще двумя монументальными композициями. Уже в 1912 году панно «Ранней весной в деревне» и «Осенью. Сбор фруктов» были представлены на Осеннем салоне. В годы Первой мировой войны, как свидетельствуют фотографии, коллекционер дополнил панно Боннара скульптурой Сергея Конёнкова, создав еще один синтетический ансамбль, продолжавший линию Музыкального салона Дени и Майоля.
Боннар. Идеальный пейзаж. Закрытому для посторонних личному миру Морозова импонировала эстетика боннаровского интимизма, словно скрывающего в ритме красочных пятен очертания людей и предметов. А мягкая живописная манера, создавшая мастеру репутацию «последнего импрессиониста», продолжала в коллекции линию, начатую пейзажами Сислея, Писсарро и Моне. Неторопливо разворачивающиеся панорамные виды, такие как «Лето. Танец», «Лето в Нормандии» или «Пейзаж в Дофине», невольно напоминают о темпераменте самого коллекционера. Уравновешенное и гармоничное искусство Боннара стало для Ивана Абрамовича ключом к пониманию как общих принципов французского искусства, так и основ его диалога с искусством русским. Крупные меланхоличные пейзажи были любимы Морозовым, и работы отечественных мастеров с похожими мотивами особенно многочисленны в его коллекции. Здесь с творчеством Боннара перекликались элегантная декоративность Александра Головина, стилизации Константина Сомова, а также хрупкая порывистость Петра Уткина и эмоциональная насыщенность Михаила Ларионова.
Ван Гог. Эмоции и история. Для Морозова творчество художника было объектом вдумчивого исследования и важнейшей страницей истории нового искусства. Каждую из пяти принадлежавших ему работ ван Гога Морозов выбирал с особой тщательностью. Коллекционер обращал пристальное внимание на сложные смысловые ассоциации, как в «Прогулке заключенных», и место картины в биографии мастера, как в случае с созданными на пике творческого диалога с Гогеном «Красными виноградниками» или отмечающим последние недели жизни Винсента «Пейзажем в Овере».
Гоген. Медитация и экзотика. В создании своей коллекции из 11 полотен «французского таитянина» Поля Гогена Морозов неизбежно шел вслед за Сергеем Щукиным, негласно соперничая с ним. «Морозовские» Гогены отличаются изысканной декоративностью, а сам коллекционер досконально знал о роли каждой работы в творческом пути мастера. Философской медитацией наполнены и аллегория прощания с родиной – «Цветы Франции», и обманчивое спокойствие «Пейзажа с павлинами» или «Таитянских пасторалей», и многослойный синтез мировых духовных традиций – полотно «Великий Будда». В тонкой интерпретации Морозова экзотика искусства Гогена переплелась с новым пониманием роли неевропейских и народных культур, созвучным этнографическим и кураторским опытам начала ХХ века. Коллекционер видел пересечения с эстетикой Гогена в орнаментах и локальных цветах фольклорных сцен Б. Кустодиева или А. Рябушкина, в театрализованных фантазиях Б. Анисфельда и в горячих красках М. Сарьяна.
Фовизм. Цвет и движение. Наряду со своими ровесниками Гертрудой и Лео Стайнами Иван Морозов целенаправленно составил одну из первых в мире коллекций первого «изма» ХХ века – фовизма. В 1906–1908 годах он активно покупал работы А. Дерена, М. Вламинка, О. Фриеза, Ш. Мангена, А. Марке и, конечно, А. Матисса. Фовизм стал для Морозова своего рода «выводом» из методичного изучения сотен картин на парижских салонах. Уверенный в себе коллекционер был здесь неожиданно стремителен в покупках, нередко приобретая работы еще до окончания экспонирования на выставках. Однако и в этом он оставался верен своему «искусствоведческому» подходу, наряду со свежими картинами приобретая и те, что уже успели войти в недолгую историю фовизма, как «Просушка парусов» Дерена. В отечественной части собрания эта динамика и раскрепощенность продолжались в работах мастеров русского авангарда, таких как Наталия Гончарова и Михаил Ларионов.
Авангард. «Морозовская поправка». Слова критика А. Эфроса, назвавшего Ивана Морозова «человеком с поправкой», особенно верны при взгляде на его собрание искусства раннего авангарда. Коллекционер словно и не пытался соперничать с эмоциональным и страстным Щукиным. Первую картину Матисса он приобрел в 1907 году, но серьезный интерес к творчеству художника развился лишь к 1909-му, когда Морозов заказал Матиссу два натюрморта. Один из них, «Фрукты и бронза», неслучайно близок по композиции щукинской «Статуэтке и вазам на восточном ковре»: в 1908-м Иван Абрамович отметил для себя эту картину, которая уже принадлежала его московскому визави. Наверстав упущенное, Морозов словно закрепил успех, заказав В. Серову свой портрет именно на фоне этой композиции французского мастера. А «Марокканский триптих» открыл московской публике «другого» Матисса – холодноватого, отстраненного. Ослепительное небо Северной Африки отозвалось в морозовской коллекции тонами живописи П. Кузнецова и М. Сарьяна.
Произведения Пикассо вначале появились в доме на Пречистенке словно исподволь: в 1908-м раннюю работу «Арлекин и его подружка» коллекционер, по-видимому, приобрел «на пробу», а покупка ироничного кубистического «Портрета Амбруаза Воллара» окрашена личным отношением Морозова к столь близкому ему торговцу картинами. Картина «Девочка на шаре» стала редкой удачей: шедевры «розового периода» уже тогда ценились высоко. Купленная в 1913-м из собрания Гертруды и Лео Стайнов, она стала последним иностранным произведением в собрании Морозова. Отрезанный от Парижа, в годы Первой мировой и революции коллекционер сосредоточился на приобретении работ отечественных мастеров. Среди них были те, чья слава придет в Париже в 1920-е, – например, М. Шагал.
