Проект о том, что такое быть художником — «The Artist» в másla lissé
В независимой галерее másla lissé проходит выставка «The Artist» — совместный проект российского художника Артура Голякова и Боры Акинчитурка, турецкого автора, проживающего в Лондоне. Представленные на выставке работы осмысляют различные стереотипы о живописи, художнике и карьере в арт-мире. Художники общались через социальные сети, а весь проект здесь на месте реализовывал Артур Голяков. О том, почему подобного рода дистанционная коммуникация иногда дает больше, чем совместная работа оффлайн, читайте в интервью Артура Голякова и Боры Акинчитурка.
Артур, вы с Борой сотрудничаете уже несколько лет, но ни разу не встречались лично. С чего началось ваше общение?
Артур Голяков: В 2019 году Plague и Tzvetnik курировали вместе выставку EXE в Краснодаре, одним из ее участников был Бора Акинчитурк. В тот момент с ним коммуницировали Виталий Безпалов и Наталья Серкова из Tzvetnik. Через два года я предложил Боре сделать его сольную выставку в Plague Space. Он прислал нам рисунки и живопись, еще попросил расписать одну из стен по его эскизу. В ноябре 2023 года Бора также участвовал в выставке «Абсент» во дворе книжного магазина «Смена» в Казани.
Сотрудничаете ли вы еще с какими-то авторами из сети, с которыми никогда не встречались?
А.Г.: Думаю, таких большинство. Особенно если говорить о кураторской деятельности в рамках коллектива Plague.
Бора, скажите, пожалуйста, несколько слов о себе и о своих художественных практиках.
Бора Акинчитурк: Я художник, который старается создавать столько искусства, сколько в моих силах. Моя художественная практика немного разнородна. Я постоянно занимаюсь рисованием, а остальное варьируется от проекта к проекту.
Почему вам было интересно принять участие в этом проекте?
Б.А.: Мы некоторое время общались с Артуром в рамках других совместных коллабораций и проектов, поэтому, когда у него возникла идея о дуэтном шоу, я был за.
А.Г.: Для меня важно как Бора работает с тем, что можно назвать словом image. С тем, что в нашей языковой традиции стало калькой с греческого слова «икона» и означает образ и изображение. В одном из своих интервью он говорит о том, что его больше интересует авторитет изображений, чем их послание, что они могут использоваться в качестве формы контроля в обществе. Побочно Бора работает с живописью и тем, что попадает под ее определение сегодня. Среди его работ можно встретить как фотореалистичную живопись маслом на холсте, поверх которой зачастую нанесены очень наивные, почти детские рисунки, так и просто грубо закрашенный в один цвет принт или печать на ковре. Что такое живопись? Почему просто не покрасить коробку от DVD диска белым акрилом или не приклеить фото на красочный слой на холсте? Такой подход мне и нравится в Боре.
Что вам дает опыт подобного сотрудничества?
А.Г.: Иногда такая дистанционная коммуникация дает больше чем совместная работа оффлайн. Есть художники, за которыми я следил годами, и, когда доводилось реализовывать их проекты, я поражался тому, как они мыслят. Главное в таком общении, что появляется возможность взглянуть на другого художника под новым углом, уловить его логику.
Все работы, свои и Акинчитурка, физически реализовывали вы. А как это фактически выглядело? Он присылал вам эскизы, и вы по ним создавали работы? Все ли получилось так, как задумывалось?
А.Г.: Да, я получил набор картинок и воспроизвел их на холсте. Периодически я сверялся с Борой, все ли я делаю так, как он представлял. Я думаю, что все получилось.
Вам уже приходилось вот так воссоздавать для каких-то проектов работы авторов, находящихся не в России?
А.Г.: Я делал роспись стены для персональной выставки Боры в Краснодаре, которую я упоминал выше. Мои коллеги из Plague тоже пару раз расписывали стены по эскизам художников для выставок в Plague Space.
Работы на выставке осмысляют различные стереотипы о живописи, художнике и карьере в арт-мире. Например, в экспозиции представлена исключительно живопись, а из объектов лишь мольберт, что, вероятно, обыгрывает стереотип о том, что настоящий художник должен быть живописцем (или как минимум уметь рисовать на академическом уровне, пусть даже его практики никак не связаны с живописью). Можете ли вы рассказать о других аналогичных стереотипах, которые вы обыгрываете в этом проекте?
А.Г.: К сожалению, я не могу назвать себя живописцем, так как эта практика мне кажется невероятно сложной. Не технически, а как идея живописи сегодня. Я думаю об этом очень давно и, честно, не нахожу для себя способа делать действительно современную живопись. Меня скорее интересуют не стереотипы, а вопрос о художнике и искусстве. Также я сосредоточен на истории живописи — это то, что действительно меня интересует и с чем я работаю регулярно. Мне нравится переосмыслять полотна разных художников, пытаться их по-своему переписать. Стереотипы здесь, скорее, как некая дополнительная точка пересечения, помимо совсем очевидных, связанных с живописью и карьерой. Мне кажется, при желании, можно задаться вопросами про имя и подпись художника, авторство и уникальность и т.д.
Б.А.: Я, со своей стороны, попытался сделать серию текстовых картин из того, что я написал в последнее время. Это, например, отрывки из моих более длинных текстов, стихов, а также из некоторых вещей, которые я слышал от друзей и коллег об «арт-сцене» или о том, что такое быть художником. Так что речь шла не конкретно о каких-то художественных стереотипах, а скорее о личной информации, исходящей из моей собственной жизни.
Артур, искусствовед и сокуратор площадки másla lissé Сергей Гуськов мне рассказал, что сейчас вы планируете изменить вектор своих практик и намерены делать, как он выразился, «исключительно тупые вещи, поскольку от всего устали». Что под этим подразумевается?
А.Г.: Хочется использовать методы и техники, требующие минимального количества времени и физических усилий. Часто в своей речи я использую выражение «тупо в хорошем смысле». Я имею в виду простоту и легкость жеста. Как «Пустота» Ива Кляйна (имеется в виду выставка «Le Vide» в парижской галерее Ирис Клер в 1958 году, где зрители увидели только пустые стены. — Прим. ред.) Попробуйте выставить сегодня в российской институции или крупной галерее «Пустоту» молодого художника.
Вы являетесь соорганизатором выставочных площадок в Краснодаре (Plague Space) и Казани (Plague Office), активно популяризируете независимые пространства. А как вы относитесь к классическим галереям и институциям в целом? Сотрудничаете ли вы с ними?
А.Г.: Вполне нормально отношусь. Я сам с недавнего времени работаю в Центре современной культуры «Смена» в Казани. У галерей и институций другие цели и задачи, важно это понимать.
Каким образом влияет (и влияет ли) ваш кураторский опыт на ваши собственные художественные практики?
А.Г.: Для меня это взаимопроникающие процессы. У других художников можно многому научиться, даже когда ты просто развешиваешь за них работы или делаешь фото-документацию их выставки. Твоя оптика начинает работать более тонко.
Можете ли вы отметить несколько самых интересных проектов, которые были реализованы вами в 2023 году?
А.Г.: В декабре в Центре современной культуры «Смена» открылась одноименная галерея. Ее работа началась с персональной выставки Нурии Нургалиевой «Извини, извини», которую я курировал. Также в ЦСК «Смена» у нас с Зухрой Салаховой прошла дуо-выставка «Солнцем», над которой мы работали примерно 8 месяцев. Сейчас в Plague Office в Казани проходит групповая выставка под кураторством Plague — Plague Fashion Show. Также летом в «Нулевой комнате» в Самаре состоялось мое соло — «Soft».
Интервью: Евгения Зубченко
Фотографии: Слава Нестеров
