Интервью с победителями конкурса «Турбулентность»: о своих проектах рассказывают Полина Канис, Екатерина Муромцева и Алексей Таруц
В рамках 8-й Международной ярмарки современного искусства Cosmoscow, которая прошла с 11 по 13 сентября в Гостином дворе, широкой публике были представлены проекты победителей конкурса «Турбулентность»*. Темой конкурса стало альтернативное будущее в условиях продолжающейся пандемии коронавируса и экономической рецессии. Призовой фонд в размере 1,5 млн. рублей разделили между собой Полина Канис, Екатерина Муромцева и Алексей Таруц. Полина Канис в своем проекте затронула такие темы конкурса, как визуальная культура нематериальных медиа и новые формы репрезентации культуры в условиях кризиса. В своей видеоинсталляции она обратилась к понятию действия и сопротивления. Екатерина Муромцева воспроизвела балконную галерею, которую художница создала во время карантина в Загребе, где она оказалась во время пандемии. Проект Алексея Таруца для «Турбулентности» включал перформанс, видео и инсталляцию: художник исследовал неочевидную геологию за пределами концепции человеческой памяти. Мы побеседовали с победителями конкурса, попросив их рассказать о том, каким они видят мир после пандемии и о роли искусства в кризисные для общества времена.
* Конкурс организован для поддержки российских художников программным партнером 8-й Международной ярмарки современного искусства Cosmoscow Cultural Creative Agency (ССА) при содействии посольства государства Катар в РФ. На конкурс было подано 550 заявок и проектов, из которых в шорт-лист вошли 18 проектов, представляющих скульптуру, инсталляцию, живопись, рисунок, видеоарт, саунд-арт, перформанс.
Полина Канис. Беззубое сопротивление
Почему вы решили принять участие в конкурсе «Турбулентность»? Планировали ли вы реализовать свой проект ранее, до подачи заявки, или же вы придумали его специально для конкурса?
Полина Канис: Участие в конкурсе было для меня очень органичным. Какое-то время назад я начала разрабатывать проект, который состоял из нескольких частей. Одна из частей проекта касалась тем, затронутых в конкурсе. На момент его объявления эта часть не была реализована и не была достаточно проработана, но общее понимание направления развития проекта у меня было. Им я и поделилась в заявке к конкурсу.
Екатерина Муромцева: Мой проект – это продолжение галереи «Балкон», которую я открыла в Загребе на собственном балконе во время карантина. Тогда я подумала, что было бы хорошо сделать галерею странствующей – открывать ее в разных странах и контекстах, в которых я окажусь. Моя идея была в том, что галерея может прилететь на ярмарку, представлять там художников. Так органично совпало, что объявили конкурс, и появилась возможность развивать галерею.
Алексей Таруц: Я рассчитывал на погружение на экстремальных эмоциональных скоростях. И да, эта работа появилась как намерение чуть меньше года назад, но ее форма начала проявляться в момент создания заявки. Заявки очень полезны, даже если у них нет прямого результата.
В рамках конкурса было предложено девять различных тем, среди них, в частности, новые способы самоорганизации, всеобщая солидарность, новые формы репрезентации культуры в условиях кризиса, экономика заботы и ряд других. Насколько они оказались вам созвучны и почему?
Екатерина Муромцева: Мне важна тема солидарности в художественном сообществе, поэтому я пригласила несколько художников показать свои работы в галерее «Балкон»: Марго Овчаренко, Сашу Ануфриева, бабушку Женю и Варвару Гранкову.
Алексей Таруц: Конкурс возник внезапно, как шаровая молния, которую трудно игнорировать. Это созвучно настоящему времени, поэтому думаю, что главная тема этого конкурса — он сам, в силу факта своего возникновения.
Екатерина Муромцева
Чем являются для вас ваши проекты? Попыткой осмыслить текущие события? Может быть, найти ответы на какие-то вопросы или же задать новые? Или что-то совершенно иное?
Екатерина Муромцева: Моя галерея «Балкон» во время изоляции помогала мне не чувствовать одиночество в чужой стране, из которой я не могла уехать. С ее помощью я узнала своих соседей и их собак, с которыми те прогуливались у меня под балконом.
Полина Канис: Мои проекты это, в первую очередь, моя работа – то, с чем я нахожусь в постоянном контакте, поэтому мои отношения с проектами сложно охарактеризовать с позиции, например, поисков ответов на вопросы или переосмысления текущих событий. Мой «рабочий» подход подразумевает постоянное зондирование реальности и соприкосновение с ней.
«Турбулентность» позиционируется как «конкурс для художников в новой реальности». Считаете ли вы, что после пандемии мир действительно изменился? Какой вы видите эту новую реальность?
Полина Канис: Я не думаю, что мир изменился или изменится так быстро. Новую реальность я понимаю здесь как возможную трансформацию самого взгляда человека на планету и на эпоху антропоцена, вызванную пониманием его неизбежного конца.
Екатерина Муромцева: Сложно делать выводы сейчас, пока пандемия еще не закончилась. Хочется верить, что после пандемии будет больше горизонтальных инициатив и сотрудничества.
Алексей Таруц: Многие художники спекулятивно предлагали подобные события и осмысляли их раньше, чем наступил этот вездесущий «мир после пандемии». Новой реальности нет, потому что в каждый момент она абсолютно новая и ошеломляющая. Но, разумеется, индустрия производства «нового» требует емких и запоминающихся оборотов.
Алексей Таруц
А каким этот год был для вас? Какие у вас в целом ожидания на ближайшее будущее?
Полина Канис: Год был сложным, и пандемия усилила накопившуюся растерянность и дезориентацию. Относительно ожиданий — я придерживаюсь раздражающей моих любимых студентов фразы: «Все будет хорошо».
Екатерина Муромцева: Почти весь год я провела в Хорватии, в Загребе, в резиденции для художников. Пять месяцев в своей квартире и на балконе, где впервые сделала выставку не для людей, а для птиц, например. Для меня было очень важно оказаться совсем в другом художественном контексте, где я почувствовала, насколько витальным и интересным является современное молодое российское искусство. А сидя на балконе, я поняла, что за новыми идеями совсем не обязательно куда-то ехать, достаточно вслушаться в оглушительное щебетание птиц за окном.
Алексей Таруц: Кажется, с начала этого года функция речи перестала быть даром и надбавкой к существованию, и больше проявила себя как один из физиологических параметров, вроде веса или объема мышечной массы. Я не занимаюсь творчеством – это организация пространства. Думаю, что мы увидели второй большой кризис после 9/11, только теперь угроза перестала исходить от внешнего другого, и каждый из нас стал буквально носителем кризиса. Социальное дистанцирование закономерно утвердилось и как рекомендация, чтобы выжить, и как следствие развития технологий немедленной связи.
Как вы думаете, изменилось ли искусство и отношение к нему в условиях пандемии, а также после нее? Изменилось ли зрительское восприятие?
Екатерина Муромцева: По-моему, почти все стали художниками, и это прекрасно.
Алексей Таруц: В течение изоляции интерфейсы взяли на себя роль институций: вы не только рассматриваете картинку в агрегаторе контента, но еще и сам интерфейс, и смартфон в руке. Изображение не висит в воздухе. Но не думаю, что это повлияло на восприятие публики. Скорее это должно переформатировать медиаторскую и экспертную роль художественных институций.
Екатерина Муромцева
Какую роль, на ваш взгляд, искусство играет в сложные для общества времена? Может ли оно что-то изменить, оказать какое-либо влияние на текущие события или у искусства нет таких задач?
Полина Канис: Искусство – не супер-герой, для изменений существуют инструменты поэффективнее. Во всяком случае, своей работе я таких требований не предъявляю. Безусловно, искусство участвует в процессе социальных и экономических изменений, но не больше, чем, например, сериал на Netflix или выход новой видео игры. На мой взгляд, для искусства сейчас важнее не концентрация на процессе изменения актуальной повестки, а скорее выбор метода ее рассмотрения.
Екатерина Муромцева: Думаю, без искусства жить было бы совсем невозможно.
Алексей Таруц: Искусство неоднородно и часто происходит за пределами художественных институций или вообще внятной художественной формы. Оно может влиять и влияет на события, так как они никогда не содержатся в одном универсальном сознании или отдельно взятом символическом поле и включают разные субъектности.
Как вы оцениваете различные инициативы, которые появились во время пандемии для поддержки художников (например, «Шар и крест», различные онлайн проекты, реализуемые институциями и так далее)?
Полина Канис: К сожалению, в российском контексте меры поддержки искусства во время кризиса или пандемии не отличаются от тех, которые требовались ранее. Ее в целом недостаточно, в любом формате и желательно на регулярной основе.
Екатерина Муромцева: Конечно, поддержка необходима всегда, не только в кризис. Я очень рада за всех художников, которым удалось продать работы онлайн, знаю, что для многих это была существенная помощь.
Алексей Таруц: Да, они необходимы, начиная от мастерских и резиденций и заканчивая большими грантами – всем, что связано с практикой. Некоторые инициативы, вероятно, задумывались благими, но вызывали оторопь. Например, эта акция под названием «Искусство объединяет!», где не подписали авторство ни одного художника. Работы в таком формате можно было бы легко заменить товарами с AliExpress.
Подготовила Евгения Зубченко
