«Мы хотели показать, что не все отмывается в этой жизни»
До 19 января в галерее pop/off/art можно увидеть проект Ольги и Олега Татаринцевых «Думаю: прочь», посвященный взаимоотношениям двух мыслителей XX века — Мартина Хайдеггера и Ханны Арендт. За основу взята переписка философов 1925-1975 гг., переросшая из любовной в дружескую, отразившая основные моменты жизни и творчества ее авторов. В интервью ArtTube художники рассказали, что проект не только раскрывает отдельные моменты биографии Хайдеггера и Арендт, но и предлагает зрителю задуматься о том, насколько возможно ответственно мыслить и действовать в сложные, переломные для человечества времена.
Когда вы впервые познакомились с этой перепиской и какое впечатление она на вас произвела?
Ольга Татаринцева: Несколько лет назад у нас был проект «Природа молчания» и как раз там использовались тексты Ханны Арендт из «Истоков тоталитаризма». У нас было видео, объекты и графика, для проекта я переписывала эти тексты, а затем их уничтожала. Так и произошло наше знакомство с творчеством Ханны Арендт, поэтому узнав немного позже о переписке, выпущенной в 2016 году издательством Института Гайдара, мы, конечно, сразу начали читать. И, кстати, читать пришлось в интернете, потому что весь тираж разошелся сразу. Даже у издателей, с которыми мы знакомы, не было этой книги. Это не только любовная, дружеская переписка, она очень хорошо раскрывает время, в которое она велась: предвоенная Европа и Вторая мировая война. Кроме того, здесь поднимается тема отношений между мужчиной и женщиной, поскольку это был очень маскулинный мир, в котором женщине все-таки еще тогда места отводилось очень мало, особенно в философском мире. Впоследствии мы стали изучать и другие материалы, провели собственное расследование этих отношений, времени, философии.
Вы извлекли из текстов самые значимые, на ваш взгляд, идеи, и перенесли их в разные медиа. По какому принципу вы отбирали материал?
Ольга Татаринцева: Это обрывки цитат, просто слова. Если говорить о том, как велась работа, то мы очень долго подходили к этому. Сначала читали книги, смотрели и слушали лекции, в итоге собранного и записанного материала оказалось очень много. Поэтому пришлось использовать только самые важные цитаты, а иногда только слова из одного или нескольких больших текстов. Например, Ханна Арендт очень часто ставит вопрос о морали, а также поднимает и многие другие: «что такое власть?»; «что такое истина?»; «что такое свобода?»; «что такое присутствие?». Поэтому английское слово «what» появляется на моей стене. Там есть и отрывок из самого первого труда Ханны Арендт, написанного ей в 18 лет, когда она была ученицей Хайдеггера — «Тени». Потому что именно с этого ее произведения Хайдеггер по-другому посмотрел на нее, не просто как на студентку. Он всегда говорил, что женщина никогда не сможет написать философский труд, подобное под силу только мужчине. Конечно же, присутствуют самые главные слова самого Хайдеггера. Он из глаголов делал существительные, за что его ругают в философии, но Ханна Арендт за это, в том числе, его и полюбила. Объект объекствует или предмет предметствует. Абсурдные вещи, но таков его язык. Конечно, присутствует терминология из первого труда «Бытие и время», прославившего его. Dasein (тут-присутствие) и его полная противоположность — das Nichts (ничто).
Для вас важен социально-политический контекст, в некоторых проектах можно увидеть параллели с текущим моментом, с тем, что происходит сейчас в стране. Здесь есть нечто подобное?
Олег Татаринцев: Переписка в первую очередь заинтересовала нас проблематикой ответственности. Попробую объяснить, в чем там интрига. После прихода нацистов к власти в 1933 году, Хайдеггер почти на год становится ректором Фрайбургского университета. Он произносит речи, пользуясь нацистской риторикой, уволил преподавателей евреев, со студентами тоже были проблемы. Ханна Арендт потом на протяжении многих лет выступала «адвокатом» Хайдеггера. Она писала, что это ошибка молодости, развивала идею, что он парил слишком высоко, чтобы иметь представление о политической реальности. Но ему на тот момент было не 18 лет, а 44 года. Возраст, когда ты прекрасно понимаешь, что делаешь. Речь об ответственности интеллектуала в сложные времена. Эта проблематика ложится на очень многие времена и страны — вопрос личной ответственности каждого. И хотя довольно трудно классифицировать идеи Арендт по одной схеме, но она почти в каждой своей работе призывает тщательно думать, к каким последствиям могут привести наши действия и поступки.
Ольга Татаринцева: Мы отбирали те письма, которые открывают моральную сторону переписки, а также их взаимоотношений. Ханна Арендт говорила, что каждый человек должен заранее предвидеть последствия своих действий. Мы задаемся вопросом о том, насколько возможно ответственно мыслить и ответственно действовать. Я думаю, мы будем продолжать работать над проектом, нам очень интересна тема.
Выставка включает в себя не только живопись, графику, скульптуру, видео, но и перформанс, который доступен зрителям сессиями. Каким образом перформативная часть дополняет проект?
Олег Татаринцев: Мы из этой переписки вычленили части, которые нам показались важными, и их читают перформеры. Когда зритель попадает в галерею, он видит сидящих к нему спиной чтецов, они в черных худи с капюшонами за большими трехметровыми столами. Это отсылка к «Мифу о пещере» Платона, где люди сидят, скованные цепями, смотрят на стену, а там только движущиеся тени. Один выбирается, видит солнце, понимает, что есть другой мир, возвращается, предлагая всем посмотреть, но никто не хочет выходить, они привыкли
Ольга Татаринцева: Тени им важней, чем реальный мир.
Олег Татаринцев: И на стене у нас цитата из Ханны Арендт: «Уход от реальности превратился в профессию». В то же время, если зритель, придя, не попадает на перформанс, он может послушать его в звуковой инсталляции представленной на выставке.
Вы проделали сложную и трудоемкую работу. Можно ли говорить о том, что выставка «Думаю: прочь» стала для вас в каком-то смысле этапной?
Олег Татаринцев: Здесь тоньше лед во всем. Мы думали, что наш предыдущий проект «За пределами» о деятелях русской культуры XIX-XX веков, загнанных в рамки физической или творческой несвободы, сложный, но здесь все более запутано. Взять, например, Федора Достоевского…
Ольга Татаринцева: Да, из всего, что он создал в заключении это только переписка с братом из-за запрета на профессию, ему нельзя было ничего писать. Там есть только черное или белое. Все понятно. В случае с Хайдеггером нельзя исключать того, что он великий философ, но то, что он писал и каким человеком был — отрицать невозможно. В галерее есть колонна, которая поддерживает крышу здания, одна единственная, и мы стянули ее ремнями с черными книгами у основания и под потолком, как будто заминировали. Речь о «Черных тетрадях» Хайдеггера, которые он вел с 1931 года. И о существовании которых Ханна Арендт не знала. После выхода этих тетрадей в 2014 году все поклонники философа, которые его всю жизнь защищали и как-то оправдывали, считая, что он просто не разобрался, теперь разводят руками. Тут понятно, что с моральной точки зрения человек очень неоднозначный. Термин Ханны Арендт о «банальности зла» в этом случае начинает звучать двусмысленно. Радикальное зло видно, оно очень яркое и ты все понимаешь, а вот с банальным злом разобраться сложнее, поэтому и проект наш такой нелегкий.
Олег Татаринцев: Хайдеггер первый из гениев прикоснулся к такому огромному злу, хоть и ненадолго. Однако именно с него стали поднимать вопрос о том, что ты за человек, даже если ты выдающийся философ. Подобная проблематика очень актуальна и в наши дни. Есть соблазны, тебе сейчас предлагают что-то, и ты понимаешь, наверное, это не до конца хорошо, но ты идешь, потому что сейчас, ну, вот так. А оказывается, проходит 90 лет и твои действия превращаются в темное пятно на твоей биографии.
Ольга Татаринцева: Хайдеггер каждый год в день своего рождения перечитывал повесть Адальберта Штифтера «Известняк», где написано, что белье после серебра, — первая ценность в доме, а когда запачкается, серебро всегда можно отчистить, а белье отстирать. На выставке вы можете увидеть аккуратно сложенные простыни и серебро коричневого, практически черного цвета. Мы хотели показать, что не все отмывается в этой жизни.
Беседовала Евгения Зубченко
Фотографии предоставлены галереей pop/off/art
