Моя личная история – это незавершенный диалог с отцом, матерью, друзьями и близкими мне людьми, которых уже нет на свете. Этот диалог не прерывается с их уходом…
Умирать легче с сознанием, что избитые истины и простые дела – посадил дерево, родил ребенка, что-то нарисовал, сделал какие-то фильмы – и есть самое важное в жизни.
Николай Наседкин
Личная история – это всегда монолог, ведущийся от первого лица, замкнутый на своём сокровенном пространстве и облачённый в умозрительные одежды, прикрывающиенаготу внутренней ойкумены. Личная история – естественное состояние искусства в своей интерпретации окружающего мира, не механического подобия, авзаимодействия, восходящего от рефлексии ксопричастности.
Искусство Николая Наседкина это всегда личная история, её ретрансляция вовне, взлом защитного слоя и щемящееоткровение о том, что может ранить. Всё, о чём он говорит буквально высечено графитом на жёсткой поверхностибумаги, с трудом выдерживающей массив начертаний и тектонической фактуры.
Искусство Наседкина здешнее, из близкого и понятного нам месторождения, глубинного залегания, укрытого плотными слоями минувшего. Именно здесь, по мере снятия этих пластов и вспахивания «чернозёма» родовой памяти,открывается личный космос, продолжается неоконченныйдиалог с матерью, с отцом, с ушедшими, вплетаясь в единую ткань сопричастности.
Сглаженные ветром курганы, заросшие разнотравьем погосты, застывшие в неведомой реке лодки; осыпающиеся фрески памяти некогда живой реальности раскрывают полноту многосложной метафоры его искусства.
Реальность Наседкина метафорична, как метафорична нефть, проистекающая тяжёлыми фракциями из таинственных недр его личной истории, кристаллизуясь на поверхности его высказываний. Нефть как образ снеразгаданной этимологией и сложной семантикойзаключает в себе очень многое в экзистенциональной поэтике Наседкина, в энергии ощутимого в своей неизбежности Исхода.
Здесь всё всерьёз, по-честному, и всё на грани.
Александр Петровичев
